«Адмиралтейская игла» - анализ стихотворения Александра Сергеевича Пушкина. Пушкин А.С
«Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой её гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла…».
А.С. Пушкин «Медный всадник»
23. Вид с Дворцовой площади на Адмиралтейство. 1820-е гг. Раскрашенная литография.
24. Группы нимф, несущих небесную и земную сферы после реставрации 2013 г. Фото: Н.В. Лобанова.
«Адмиралтейской иглой» вслед за А.С. Пушкиным называют жители и гости Петербурга один из главных символов города – золочёный шпиль с парусным корабликом – флюгером на башне Адмиралтейства. Почти сразу после основания новой столицы по указу Петра в 1705 г. на левом берегу Невы было возведено первое здание Адмиралтейства, задуманное как верфь и крепость. С тех пор оно неоднократно перестраивалось. Последняя реконструкция здания проводилась в царствование Александра I по проекту «Главных Адмиралтейств архитектора» А.Д. Захарова. Весной 1806 г. под его наблюдением начались строительные работы. В 1809 г. приступили к реконструкции главной башни и отделке фасада. Одновременно был заключён контракт с купцом Самсоном Сухановым на поставку пудостского камня для башни. Из него каменотёсами были вытесаны 28 колонн ионического ордера для колоннады, окружившей башню в её средней части.
По проекту архитектора здание должно было быть богато украшено скульптурным убранством, раскрывающим прямое назначение здания и славящим Россию как морскую державу. В 1811 г. надорвавшийся на стройке А.Д. Захаров скончался, но оставил детальные рисунки статуй и их подробное описание с указанием, что «украшения на фасаде должны быть сделаны изящнейшие и самыми опытными мастерами». Его замысел воплотили в жизнь лучшие скульпторы Императорской Академии Художеств. В создании скульптурного убранства принимал участие и талантливый самородок-самоучка Самсон Суханов, высекавший по рабочим моделям фигуры из пудостского камня.
Здание Адмиралтейства было украшено 56 статуями. У подножия центральной башни по сторонам триумфальной арки в 1812–1813 гг. на высоких пьедесталах из гранита рапакиви поставлены группы морских нимф, несущих земную и небесную сферы. Они собраны из нескольких частей, а сферы для уменьшения тяжести вытесаны полыми с люком сверху.
На четырёх углах первого яруса башни находились статуи античных героев: Александра Македонского, Ахилла, Аякса и Пирра. Нимфы и герои были высечены Самсоном Сухановым по моделям Ф.Ф. Щедрина.
Над верхней колоннадой башни по карнизу установлены двадцать восемь статуй-«двойников», изготовленных по моделям зодчих С.С. Пименова и Ф.Ф. Щедрина. Они символизируют: четыре времени года – Весну, Лето, Осень, Зиму; четыре стихии – Огонь, Воду, Воздух, Землю; четыре главных ветра – Южный, Северный, Восточный, Западный; богиню Изиду Египетскую – покровительницу кораблестроения; Уранию – музу астрономии.
По моделям В.И. Демут-Малиновского, А.А. Анисимова и С.С. Пименова были выполнены фигуры четырёх частей света (Европы, Азии, Африки и Америки), размещённые на гранитных постаментах у двух невских павильонов; аллегории «шести знатнейших рек» (Волги, Дона, Днепра, Невы, Енисея, Лены), установленные у подножий портиков, а также скульптуры на четырёх фронтонах, изображавшие двенадцать месяцев года.
Работы над скульптурами были закончены к 1815 г., а их установка продлилась ещё несколько лет. В последнем прошении Самсон Суханов, не без гордости, упоминает высеченные им скульптуры: «…Ваяния, красующиеся у Адмиралтейства и Горного Корпуса, ясно доказывают, что неучёный, безграмотный, простой русский каменщик, всегда может правильно владеть резцом < не хуже> искуснейшего иноземного художника».
Многие из этих скульптур не сохранились до нашего времени. В 1860 г. по требованию церкви и приказу Александра II были разбиты 22 скульптуры (части света, месяцы и реки), как «языческие идолы», а на пустые пьедесталы водружены морские чугунные якоря и пушки с ядрами. Со временем пришли в ветхость 28 фигур из пудостского камня над колоннадой центральной башни, 24 из них были заменены копиями из выбивной меди. Часть фигур пострадала в годы блокады Ленинграда и была восстановлена после войны, в 1945–1952 гг. Последняя их реставрация завершилась в 2013 г.
Это одна из статей выпуска №119 благотворительной стенгазеты «Коротко и ясно о самом интересном» – «Искусство дел каменотёсных». Поводом для создания выпуска послужило 250-летие со дня рождения каменотёсных дел мастера Самсона Суханова. Имя его сейчас не особенно известно, несмотря на то, что Суханов построил со своей артелью почти половину Петербурга первой трети XIX века. Выпуск продолжает серию «Каменное убранство Санкт-Петербурга» .
Спасибо вам за интерес к нашему проекту.
АДМИРАЛТЕЙСКАЯ ИГЛА
Вернуться на родной фрегат!
Осип МандельштамО мандельштамовском стихотворении «Адмиралтейство» все прилежно воспроизводят ранний, 1922 года, вывод Н. П. Анциферова: «Вполне чистый образ города, свободный от всяких идей, настроений, фантазий передает один О. Мандельштам. В его чеканных строфах, посвященных Адмиралтейству, мы находим отклик на увлечение архитектурой <…> Спокойно торжество человеческого гения. Империалистический облик Петербурга выступает вновь, введенный без пафоса, но со спокойным приятием». М. Л. Гаспаров уточняет: «Здесь преодоление времени переходит в преодоление пространства: раскрываются три измерения, открывается пятая стихия, не космическая, а рукотворная: красота». Однако и «Петербургские строфы» и «Адмиралтейство» - стихи о попрании всяких человеческих правил, установлений природы и государственных законов. Пятая стихия - вовсе не красота, и чистой образностью здесь и не пахнет.
«Адмиралтейство» было впервые опубликовано в журнале «Аполлон» (1914, № 10). Сохранилось два беловых автографа (архивы Мандельштама и Лозинского). При публикации была отброшена пятая строфа и внесены некоторые изменения. Приведем текст белового автографа:
В столице северной томится пыльный тополь,
Запутался в листве прозрачный циферблат,
И в темной зелени потерянный акрополь
Настроил мысль мою на величавый лад.
Ладья воздушная и мачта-недотрога,
Служа линейкою преемникам Петра,
Он учит: красота - не воля полубога,
А хищный глазомер простого столяра.
Сердито лепятся капризные Медузы,
Как плуги брошены, ржавеют якоря -
И вот разорваны трех измерений узы
И открываются всесветные моря!
Нам четырех стихий приязненно господство,
Но создал пятую свободный человек:
Не отрицает ли пространства превосходство
Сей целомудренно построенный ковчег?
Живая линия меняется, как лебедь.
Я с Музой зодчего беседую опять.
Взор омывается, стихает жизни трепет:
Мне все равно, когда и где существовать.
Последняя строфа была забракована постановлением общего собрания - на заседании «Цеха поэтов», предположительно из-за слишком явных символистских обертонов (брюсовский перевод «Лебедя» Малларме и «Венеция» Александра Блока). Мандельштам послушно остался без строфы. «Цех поэтов» состоял отнюдь не из профанов, и они должны были слышать, о каком лебеде идет речь (последним из Царскосельских лебедей называл Гумилев - Анненского). Но кто знает? Во всяком случае, если «лебедь» и был изъят, то цитата из брюсовского перевода осталась: «Пространство властное ты отрицаешь…». Но цитата инверсирована риторическим вопросом: «Не отрицает ли пространства превосходство..?». Сам Анненский описал Царское Село как идеальный ландшафт пушкинской мысли. Лебедь стал идеальной сигнатурой этого ландшафта.
Акрополь («высокий город» в буквальном переводе с греческого) этой «новой Эллады», который «воде и небу брат», - «фрегат», «ладья воздушная» с адмиралтейской мачтой-иглой. Этот перпендикуляр в «архитектурности корабля» (Набоков) и служит линейкой, измерительным прибором, причем «красота» и «величавый лад» выявляются действеннее не при взгляде сверху вниз, а снизу - вверх. Не полубог, не Медный всадник владеет красотой, а простой столяр и скромный пешеход. С одной, правда, существенной поправкой - он не должен бояться, он должен преодолеть страх, его взгляд должен быть хищным и восхищенным. Тогда из бедного Евгения, проклинающего судьбу, он превратится в Поэта. Но кто учит истинному величию? Кто этот «Он»? Конечно, Петр Великий, но не в нем дело. Это тот Первый царскосельский лебедь, который воспел и Петра, и его творенье, - Пушкин. Позднее Пастернак так же легко соединит в одном герое и Петра I, и Пушкина. В цикле «Тема с вариациями» начало «Вариации 2. Подражательной» Пастернак превращает пушкинскую цитату «На берегу пустынных волн / Стоял он, дум великих полн…» в описание самого автора «Медного всадника».
Линейка адмиралтейской иглы - это то мерило, отвес, что разрывает узы трех измерений. Она побеждает пространство и власть четырех стихий, создавая свое внутреннее время и делая поэта свободным . Гершензон писал в книге «Мудрость Пушкина»: «Душа человеческая первозданна, ничему не подвластна и управляется своими внутренними законами - эта мысль есть ось Пушкинского мировоззрения». Мудрая игла этого нового ковчега рождает пятую стихию - стих, слово. «О, город - повесть, / О, посох высоты!», - восклицает Велимир Хлебников в градостроительном порыве и начинает воображать себя новым Воронихиным. Продолжая мандельштамовскую формулу Адмиралтейства, завоевывающего приоритет времени над пространством, Король Времени Велимир I величественно отстаивает свое право на жезл мысли:
Кто он, Воронихин столетий,
Воздвиг на столетье столетье?
И башни железные сети
Как будто коробки для спичек,
И нить
их окончил иглой
?
Лишь я, лишь я заметил то, что время
Доныне крепостной пространства.
И я держу сегодня стремя
Как божество для самозванца.
О башня Сухарева над головою Разина
На острие высокой башни,
Где он был основанием и мы игла вершины
Вершина башни - это мысли,
А основанье - воля…
У этого отвеса есть греческое имя - канон . Пушкин тот отвес, идеальный канон русской поэзии. Он тот пушкарь-канонир, что производит выстрел, когда солнце встает в зените или вздуваются вены Невы. Подобно дантевскому Вожатому, он «символизация того факта, что про-изведение искусством чего-то есть нечто такое, посредством чего мы можем начинать двигаться, понимать, видеть». То есть фигура Пушкина идет по разряду условий авторской способности вообще что-либо понять и пережить. Нельзя самоопределиться, не определившись относительно Пушкина. «От Пушкина до этих слов», - брюсовский афоризм, точно фиксирующий это ощущение. Каждое слово протягивается от Пушкина, начинается от него. Пастернак называет его в новозаветной простоте: «Тот, кто и сейчас…» (I, 183). Как известно, Пушкин - это наше все и даже немного более того. Как избежать этого облапывающего культа? Мы не можем отдельно ставить вопросы о Пушкине и о Серебряном веке. Это один вопрос и один фокус: проблема Пушкина, проблема-Пушкин. Ни одному из поэтов он не предшествует во времени. Он есть ткань и структура самого поэтического творения в той мере, в какой Пушкин осуществляется как постижимый (и непостижимый!) для них опыт живых поэтических существ, которые организованы именно таким образом.
Пастернак: «Точно этот, знаменитый впоследствии, пушкинский четырехстопник явился какой-то измерительной единицей русской жизни, ее линейной мерой, точно он был меркой, снятой со всего русского существования…» (III, 281–282). Этот канон - и модель познания, и модуль преобразования. Адмиралтейская игла - идельный инструмент этого канона. Но вернемся к первоисточнику:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.
«54-й стих [„Медного всадника“], - замечает Роман Тименчик, - вошел в самое плоть русской речи, не утратив своей жестовой и стиховой поступи». Все верно. Но Шкловский, называвший пушкинскую Адмиралтейскую иглу «богиней цитат», страшно ее недооценивал. Это не мечтательная недотрога, отраженная в тысяче зеркал цитат, а хищная хозяйка мастерской совершенно новых тем и сюжетов. Образ ее освоен и переосмыслен подчас в самом неожиданном ключе. «„Петра творение“, - писал Анненский, - стало уже легендой, прекрасной легендой, и этот дивный „град“ уже где-то над нами, с колоритом нежного и прекрасного воспоминания. Теперь нам грезятся новые символы, нас осаждают еще не оформленные, но уже другие волнения, потому что мы прошли сквозь Гоголя и Достоевского». Начнем мы с далекого, казалось бы, от нашей темы мандельштамовского стихотворения «Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты…» (1912):
Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты
И стклянки с кислотой, часы хрипят и бьют, -
Гигантские шаги, с которых петли сняты, -
В туманной памяти виденья оживут.
И лихорадочный больной, тоской распятый,
Худыми пальцами свивая тонкий жгут,
Сжимает свой платок, как талисман крылатый,
И с отвращением глядит на круг минут…
То было в сентябре, вертелись флюгера,
И ставни хлопали, - но буйная игра
Гигантов и детей пророческой казалась,
И тело нежное - то плавно подымалось,
То грузно падало: средь пестрого двора
Живая карусель без музыки вращалась!
Гумилев писал: «Так в жизни личностей многие мистические откровения объясняются просто внезапным воспоминаньем о картинах, произведших на нас сильное впечатление в раннем детстве». Перед нами - предельно будничная, тоскливая комната с больным, которого треплет лихорадка. Зима. Окна законопачены и проложены серой ватой, между оконнных рам, чтоб не запотели, - «стклянки с кислотой», которые отзовутся пастернаковскими стаканчиками с купоросом. В комнате душно и, кажется, сам воздух пропитан ватой и кислотой. Хрипло бьют часы. Но в памяти неожиданно возникает другое - какое-то пророческое время детской игры и живой карусели. Марина Цветаева писала: «Карусель! - Волшебство! Карусель! - Блаженство! Первое небо из тех семи! <…> Вот это чувство безвозвратности, обреченности на полет, вступления в круг - Планетарность Карусели! Сферическая музыка ее гудящего столба! Не земля вокруг своей оси, а небо - вокруг своей!» (I, 119). Игра заключается в прыжках на канате вокруг столба «гигантскими шагами», pas de g? ants. Тогда, в сентябрьском детстве, паденья и плавные подъемы тела, распростертые на этом воздушном диске-гиганте, сулили радость, сейчас - отвращенье и тоску. Прикованный к постели, он познает иной круг существованья - замкнутый «круг минут» и душащий «жгут» «своего платка». Если с гигантских шагов его детства - «петли сняты», то с настоящей болезни они не только не сняты, но и смертельно стягиваются.
Но единственной надеждой - талисманом - оказывается все тот же платок, свиваемый жгутом. Он окрыляет и придает силы. Есть нечто, что красной нитью, лейтмотивом вплетено в этот мемориальный жгут платка, и чего мы пока не видим. Все круги: часов, флюгера, карусели, вечного возвращения и т. д. - вписаны в Круг Граммофона, т. е. в круг записи и воспроизведения голоса.
«Все умирает вместе с человеком, но больше всего умирает его голос», - сетовал Теофиль Готье. Мандельштам это прекрасно чувствовал: «Наше плотное тяжелое тело истлеет точно так же и наша деятельность превратится в такую же сигнальную свистопляску, если мы не оставим после себя вещественных доказательств бытия» (III, 197). Новое время нашло способ возвращения голоса из небытия. Звукозапись мумифицирует тело голоса с последующим воскрешением. «Голос, отлитый в диск» (Волошин), дарует жизнь после смерти.
Фонограф осваивал лирику, средоточием которой был голос, но и лирика осваивала фонограф, превращая его в оригинальный способ самоопределения своего поэтического бытия. Пастернаковский талисман для прыжка в памятное прошлое - не жгут, а мандаринка, вкушаемая по-прустовски: «…Для Шестокрылова зима наступила, сорвалась в свои глубины лишь тогда, когда он распорол первую мандаринку на своем уединенном подоконнике. <…> Он только вдыхал и не заключал от этого неизреченного преддверия к воспоминаниям, потому что этот путь был знаком ему наизусть; он знал, что эта зимняя мандаринка колышет на себе другую зиму, в другом городе, комнату юности с озабоченной нежностью предметов, которые как пластинки напеты его возвращением к себе в тот вечер. Да, надолго напеты они его криком, как острой иглой » (IV, 737).
«…Что сказал бы Теофиль Готье, - вопрошал Максимилиан Волошин, - если бы он присутствовал при недавней торжественной церемонии в Париже, когда в подвалах Большой оперы, в специально сооруженном железном склепе, были похоронены для потомства, для будущего воскресения, голоса сладчайших певцов современности. Газеты сообщили, что каждая из фонограмм, подвергнутых специально охранительной обработке, была помещена в особом бронзовом гробу, в двойной оболочке, из-под которой был выкачан воздух. Я могу себе представить статью, которую написал бы Теофиль Готье по этому поводу. Он стал бы говорить в ней об Египте и о том, как тело превращается в элегантную мумию, которую могла бы найти душа, вернувшаяся в следующем воплощении на землю. И о том, что мы выше египтян, которые все-таки не сумели предохранить тела свои от любопытства, хищенья и разрушенья, выше уже потому, что душа людей нашего времени, вернувшись на землю, найдет не почерневшие и обугленные формы, но свое истинное чувственное воплощение - свой голос, отлитый в диски нетленного металла. И я представляю себе, что эта статья кончалась бы вопросом о том, дойдет ли это послание, замурованное в подвалах Большой оперы, по адресу к нашим потомкам и если по смене новых культур при каких-нибудь грядущих раскопках будут открыты эти драгоценные пластинки, так мудро защищенные двойной стеной бронзы и двойным слоем безвоздушного пространства, то сумеют ли Шамполионы будущих времен разгадать эти тонкие концентрические письмена, и найдется ли в то время певучая игла, которая пропоет им эти нити голосов, звучащих из-за тысячелетий [?]».
«Певучая игла» поэтического фонографа - Адмиралтейская игла. Переворачивание иглы задано структурой самого стиха. По формулировке М. Л. Гаспарова, «известно, что в ямбе и хорее от начала к концу строфы нарастает количество неполноударных строк: строфа стремится начаться строкой типа „Люблю тебя, Петра творенье“, а кончаться строкой типа „Адмиралтейская игла“. Такая последовательность строк воспринимается как последовательное облегчение стиха („ускорение“, „заострение“). Причина такого восприятия понятна: четыре слова начальной строки требуют для своего узнавания четырех психологических усилий, два слова последнней строки - двух». Формулировка нашла изящное завершение в рассуждении Р. Тименчика: «Иллюзия „заострения“ оказалась созвучной изображенному в стихе предмету - острию. Укол совпал и как бы проиллюстрировал лексическую тему стиха. И в подавляющем большинстве случаев 54-й пушкинский стих воспроизводится другими поэтами в завершении строф и целых стихотворений, образуя „шпильку“ другого рода - выход на легко узнаваемую цитату. Кроме того, здесь для поэтов была соблазнительной аналогия стихового массива и силуэта воспеваемого города: стихотворение или его часть выводит к теме шпиля подобно тому, как старинные улицы петровской столицы были ориентированы на „высотную доминанту“, на заостренную вертикаль». И если это так (а это так), то лексико-ритмическая ориентация строфы вверх моментально актуализирует и заново обозначает то, что в естественном режиме чтения и письма не ощущается - разворачивания строфы сверху вниз . Возможность перевернуть Адмиралтейскую иглу заложена уже здесь, перевернуть, сделав элементом мирового граммофона, озвучивающего пластины земли.
Любопытнейший пример предельного заострения строфы есть у Марины Цветаевой. Она москвичка, Адмиралтейской иглы как таковой нет в ее произведениях, но ее описания Кремля подобны описаниям Адмиралтейства петербургскими поэтами. В цикле «Стихи к дочери» есть стихотворение:
И бродим с тобой по церквам
Великим - и малым, приходским.
И бродим с тобой по домам
Убогим - знатным, господским.
Когда-то сказала: - Купи! -
Сверкнув на кремлевские башни
.
Кремль - твой от рождения. - Спи
,
Мой первенец светлый
и страшный.
Кремлевская башня увенчана колыбельным шпилем «Спи…». Через два года в богородичном стихотворении «Сын» особенно видна рифма как вершина строфической башни:
Так, выступив из черноты бессонной
Кремлевских башенных вершин
,
Предстал мне в предрассветном сонме
Тот, кто еще придет - мой сын
.
Если Пастернак видит поэтическую строфу - «колонну воспаленных строк» - не по горизонтали, разворачивающуюся слева направо, а вертикально, - колонной-деревом, уходящим рифменными корнями вниз, то Цветаева, заставляя стих говорить на языке архитектуры, наоборот разворачивает строфу рифменным шпилем вверх. В соседствующем стихотворении того же цикла к дочери тонкий голос устремляется шпилем вверх над колокольней тела:
Молодой колоколенкой
Ты любуешься - в воздухе.
Голосок у ней тоненький,
В ясном куполе - звездочки.
Куполок твой золотенький,
Ясны звезды - под лобиком.
Голосочек твой тоненький, -
Ты сама колоколенка.
Голос тонок и прям, как шпиль, как игла: «Так тонок голос! Тонок, впрямь игла» (Бродский - I, 233). «Первоначальное слово „место“, - писал Хайдеггер, - означало острие копья (die Spitze des Speers). В него все стекается. Место собирает вокруг себя все внешнее и наиболее внешнее. Будучи собирающим, оно пронизывает собой все и всему придает значимость. Место как собирающее (das Versammeldne) втягивает в себя, сохраняя втянутое, но не как в замкнутой капсуле, но так, что все собранное им проясняется и просвещается и посредством этого впервые высвобождается для его сущности». Именно такова топология Адмиралтейской иглы в Серебряном веке. Набоков писал: «Я с удовлетворением отмечаю высшее достижение Мнемозины: мастерство, с которым она соединяет разрозненные части основной мелодии, собирая и стягивая ландышевые стебельки нот, повисших там и сям по всей черновой партитуре былого». Адмиралтейство - Место мест.
Всеобщая и идеальная мера пушкинского образа была и условием неповторимого звучания каждого отдельного голоса. Запись поэтической речи обязана быть спасительным талисманом - платой, платком, пластинкой. «Речь его (Недоброво - Г. А., В. М .), и без того чрезмерно ясная, с широко открытыми глазами, как бы записанная на серебряных пластинках, прояснялась на удивленье, когда доходило до Тютчева, особенно до альпийских стихов…» (II, 390). От одного из самых ранних стихотворений Мандельштама «О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала…» (1908), где «челн подвижный, игривый и острый» бороздит озеро, как игла граммофонную пластинку (I, 32), - до «Грифельной оды» проходит символика граммофонного овеществления голоса и оглашения вещества. Эпиграф «Грифельной оды»
(II, 45)должен быть понят в том смысле, что понять можно только зафиксированный, вещественно доказанный голос. Граммофон и дает удивительную возможность понять прямо с вечно живого голоса. «И вот под старые готические своды вдвигают вал фонографа…» - так афористически выразит суть перемен Анненский. Но граммофон, пойдя по разряду онтологических доказательств, - не техническое новшество и не просто предмет в ряду предметов. «Я долго мечтал, - признавался Гете, - и давно уже говорю о модели, на которой сумел бы показать, что происходит в моей душе и что не каждому я могу наглядно показать в природе» (IX, 14). И если Волошин еще побаивался граммофона и так до конца в него не поверил, то Мандельштам уже ничего не боялся. Граммофон и явился для него такой символической моделью. В своих мемуарах Э. Герштейн приводит любопытный эпизод: «Забежавшие ко мне Мандельштамы были свидетелями, как мой маленький племянник впервые заговорил, начав с очень трудного слова. Они часто потом припоминали, как он прыгал по моей тахте и с сияющими глазами победоносно выговаривал: „Иго-ло-чка“. Для Осипа Эмильевича это было каким-то переживанием». Теперь понятно, почему это явилось для Мандельштама каким-то особым переживанием, которое он вспомнит не раз. «Игла» - не просто первое слово в жизни ребенка, это - Первослово (Urworte, говоря по-гетевски) и символическая альфа поэтического мироздания. В «Рождении улыбки» (1936–1937):
Когда заулыбается дитя
С развилинкой и горечи и сласти,
Концы его улыбки, не шутя,
Уходят в океанское безвластье.
Ему непобедимо хорошо,
Угла
ми
г
уб оно иг
рает в сла
ве -
И радужный уже строчится шов
Для бесконечного познанья яви.
Младенческой улыбкой, как иглой, строчится ткань познанья мира. Слово «игла» не произнесено, но видимо на устах ребенка. Присутствуя, оно отсутствует, произнесенное - остается непроизнесенным.
Свою символическую модель Михаил Кузмин предъявит в загадочном стихотворении «Панорамы с выносками» - «Добрые чувства побеждают время и пространство». Приведем его целиком:
Есть у меня вещица -
Подарок от друзей,
Кому она приснится,
Тот не сойдет с ума.
Безоблачным денечком
Я получил ее,
По гатям и по кочкам
С тех пор меня ведет.
Устану ли, вздремну ли
В неровном я пути -
Уж руки протянули
Незримые друзья.
Предамся ль малодушным
Мечтаньям и тоске -
Утешником послушным,
Что Моцарт, запоет.
Меж тем она - не посох,
Не флейта, не кларнет,
Но взгляд очей раскосых
На ней запечатлен.
И дружба, и искусства,
И белый низкий зал,
Обещанные чувства
И верные друзья.
Пускай они в Париже,
Берлине или где, -
Любимее и ближе
Быть на земле нельзя.
А как та вещь зовется,
Я вам не назову, -
Вещунья разобъется
Сейчас же пополам.
По догадке поэта Алексея Пурина, эта вещица - пластинка. И это не просто поэтическое лукавство, а блестящий этюд по философии символа. Не имея решительно никакой возможности остановиться на этом подробно, отметим лишь, что, с нашей точки зрения, это не просто пластинка, а сама символическая структура воспроизведения голоса (музыки), совпадающая с неровной линией Пути. Посох вычерчивает по дороге те же линии, что и игла в своем певучем движении по крутящейся пластинке. «Линия - смена мгновений и жизнь во мгновении…», - пишет Белый. Греч . gramme - «линия» (grammata - «буква») как знак темпоральности исходно противостоит сущности, как началу неизменному. Однако, по словам того же Белого, сама линия требует круга: «Вызывает в нас линия мысли о круге…», потому что «символ сущего - круг». Движение по кругу символизирует единство вечного и временного, сущности и существования. В пределе сам поэт-паломник мыслится как игла, тело-игла, превращающее географию - в геоглоссию.
Главное адмиралтейство |
|
 |
|
Санкт-Петербург: |
2-й Адмиралтейский остров, Дворцовый проезд, 1; Адмиралтейский проезд, 1; Адмиралтейская наб., 2 |
Архитектурный стиль: |
|
Иван Коробов(1738), Андреян Захаров(1823) |
|
Первое упоминание: |
|
Строительство: |
1704-1706 годы |
Объект культурного наследия РФ № 7810001000 |
|
Состояние: |
Удовлетворительное |
Модель-камера
Здание 1711 года
Кораблик
Здание 1738 года
Здание 1823 года
Здание Главного Адмиралтейства - комплекс адмиралтейских построек в Санкт-Петербурге на 2-м Адмиралтейском острове, расположенный на берегу реки Невы, значительный памятник архитектуры русского ампира. Изначально построенный в качестве верфи, подвергался перестройке в XVIII-XIX веках.
С 1718 года здесь располагалась Адмиралтейств-коллегия (с 1827 - Адмиралтейств-совет), в 1709-1939 годах - Модель-камера (с 1805 года - Морской музей). С 2012 года здесь находится Главное командование ВМФ России.
Кораблик на шпиле здания рассматривается как один из символов города наряду с Медным всадником и контурами разведенного Дворцового моста на фоне Петропавловского собора. Адмиралтейская игла запечатлена на медали «За оборону Ленинграда».
Адмиралтейская крепость, построенная по чертежам Петра I
Изначально Санкт-Петербургское адмиралтейство строилось как верфь по чертежам, подписанным лично Петром I. Было заложено 5 (16) ноября 1704 года, о чём сохранилась следующая запись:
Подготовительные работы были закончены в рекордно короткий срок: в начале 1705 года на верфи были возведены основные постройки и на эллингах заложены первые корабли.
Так как в условиях Северной войны необходимо было защищать верфь, в 1706 году адмиралтейство представляло собой крепость: постройки были огражденыземляным валом с пятью земляными же бастионами, по периметру были прорыты рвы, заполненные водой и сделана насыпь гласиса. Эспланада - обширный, свободный от построек луг для обзора местности обстрела в случае внезапного нападения противника, простиралась до современной Малой Морской улицы.
10 мая (29 апреля) 1706 года, после завершения строительства прама с 18 пушками, состоялся первый спуск корабля на воду.
К 1715 году в этом подразделении Адмиралтейского приказа работало около десяти тысяч человек. В то время адмиралтейство представляло собой одноэтажное мазанковое строение, расположенное в виде сильно растянутой буквы «П», раскрытой в сторону Невы. В здании размещались склады, мастерские, кузницы, а также службы адмиралтейского ведомства. Двор был занят эллингами для строительства парусных кораблей, по его периметру был внутренний канал (засыпан в 1817 году). Канал Адмиралтейства носил как оборонительную, так и транспортную функции: соединяясь с Адмиралтейским каналом, он был интегрирован в сеть городских каналов, по нему доставлялись строевой лес из Новой Голландии и другие стройматериалы.
Модель-камера
В 1709 году по распоряжению Петра I в Адмиралтействе была основана модель-камера (нидерл. model-kammer - комната моделей, кладовая образцов), где хранились корабельные чертежи и модели. Согласно «Регламенту о управлении адмиралтейства и верфи» 1722 года в модель-камере сохранялись модели всех судов, здесь построенных: «Когда зачнут который корабль строить, то надлежит приказать тому мастеру, кто корабль строит, сделать половинчатую модель на доске, и оную купно с чертежом по спуске корабля, отдать в коллегию Адмиралтейскую. В 1805 году модель-камера была преобразована в Морской музеум (с 1908 года - имени Петра Великого), существовавший здесь до 1939 года.
Архитектура
Здание 1711 года
В 1711 году была произведена первая перестройка Адмиралтейства. В 1719 году была реализована идея вертикальной доминанты: над воротами был установлен металлический шпиль с корабликом, водружённый голландским мастером Харманом ван Болосом:
Кораблик
Возможно, что кораблик Адмиралтейства повторяет силуэт первого корабля, вошедшего в только что построенный порт Санкт-Петербурга. Также есть мнение, что прообразом кораблика стал фрегат «Орёл» - первый русский военный корабль, построенный в 1667-1669 годах по указу царя Алексея Михайловича (это утверждение базируется на том, что ни один из построенных Петром до 1719 года кораблей не имел ничего общего с корабликом на шпиле).
Согласно легенде, три флага на мачтах кораблика были выполнены из чистого червонного золота, а в носовой части хранилась личная буссоль Петра I.
Оригинальный кораблик простоял на шпиле до 1815 года, когда во время ремонта был заменён на новый, при этом оригинальный кораблик ван Болоса был утерян. Второй кораблик простоял 71 год: в 1886 году при очередном ремонте шпиля он был снят и заменён на точную копию; оригинал, вес которого 65 кг, длина - 192 см и высота - 158 см, был помещён в экспозицию находившегося здесь же Морского музея.
Здание Адмиралтейства производило впечатление на людей той эпохи:
Здание 1738 года
В 1732-1738 годах архитектор И. К. Коробов построил каменное здание Адмиралтейства. Зодчему удалось, сохранив прежний план, придать сооружению монументальность, отвечавшую его градообразующей функции. В центре, над воротами, была построена стройная центральная башня с позолоченным шпилем, иногда называемым «Адмиралтейская игла» (огласно некоторым свидетельствам, на позолоту шпиля были пущены золотые дукаты, полученные Петром I в подарок от Соединённых провинций). На 72-метровую высоту был вознесён кораблик-флюгер, здесь он находится до наших дней.
В 1740-х годах пространство вокруг Адмиралтейства использовалось для военных учений и как пастбище для скота. По праздникам Адмиралтейский луг становился местом общегородских гуляний и ярмарок; здесь устанавливались карусели, балаганы, катальные горки.
Также было упорядочено пространство вокруг адмиралтейства: в 1760-х годах архитектором Андреем Квасовымбыли определены границы центральных площадей, окружающих здание Адмиралтейства.
Пространство к югу от адмиралтейства именовалось Адмиралтейским лугом до середины XVIII века, На Адмиралтейском лугу проходили учения солдат и устраивались народные гулянья.
Во второй половине XVIII века крепостной канал сильно загрязнился и стал скапливать сточную грязную воду. Императрица Елизавета Петровна в середине XVIII века приказала канал регулярно чистить, а луг замостить. Полностью Адмиралтейский луг был замощен только к концу царствования Екатерины II (в последней четверти XVIII века).
К этому времени южная часть луга была застроена, и определились границы Адмиралтейской площади перед главным фасадом Адмиралтейства.
Здание 1823 года
К началу XIX века утилитарная архитектура адмиралтейства уже не соответствовала его положению «центрального» здания в городе: три главных магистрали (Невский проспект, Гороховая улица и Вознесенский проспект) - сходятся к нему лучами. К востоку от адмиралтейства незастроенное пространство доходило до реки Мойки, вдоль которой шла Большая Луговая улица. Возникла необходимость изменить облик здания, так чтобы оно гармонировало с находящимся поблизости Зимним дворцом и другими величественными архитектурными ансамблями, расположенными рядом с адмиралтейством.
В 1806-1823 годах архитектор Андреян Захаров блестяще решил эту задачу. Идеей нового облика здания стала тема морской славы России, могущества русского флота. Захаров перестроил адмиралтейство почти полностью, оставив лишь изящную башню со шпилем. Фортификационные сооружения у верфи были уничтожены, на их месте разбит бульвар (сейчас на этом месте расположен Александровский сад). Сохранив конфигурацию плана уже существовавшего здания, Захаров создал новое, грандиозное (протяжённость главного фасада 407 м) сооружение, придав ему величественный архитектурный облик и подчеркнув его центральное положение в городе (как уже говорилось выше, главные магистрали сходятся к нему тремя лучами).
Архитектурный ансамбль Адмиралтейства состоит из двух П-образных в плане корпусов (внешнего и внутреннего). Между ними проходил Адмиралтейский ров. Внешний корпус занимали административные учреждения морского и речного флота России, а во внутреннем по-прежнему были производственные мастерские.
В центре здания - монументальная башня со шпилем (архитектор Иван Коробов), окружённая колоннадой в средней части, ставшая символом города. Основание башни прорезано аркой, а на флангах средней части установлены 12-ти и 6-колонные портики. Они повторяются на боковых фасадах. Павильоны, обращённые к Неве, перекликаются с основанием центральной башни и увенчаны флагштоками с изваяниями дельфинов. Строгий ритм членений придает композиции Адмиралтейства особую цельность. Композиция двух крыльев фасада, симметрично расположенных по сторонам башни, построена на сложном ритмическом чередовании простых и чётких объёмов (гладкие стены, сильно выступающие портики, глубокие лоджии).
Особое место в архитектурном решении Адмиралтейства занимает скульптура. Во фронтонах боковых портиков находятся рельефы, изображающие греческую богиню правосудия Фемиду, награждающую воинов и ремесленников. В создании скульптур принимали участие Степан Пименов, Василий Демут-Малиновский, Артемий Анисимов. Центральную арку фланкируют стоящие на высоких постаментах статуи нимф, несущих глобусы (скульптор -Феодосий Щедрин). Над аркой - парящие Славы и аллегорический барельеф «Заведение флота в России» авторства Ивана Теребенева. На углах первого яруса - фигуры античных героев: Александра Македонского, Ахилла, Аякса и Пирра. Над колоннадой - 28 скульптурных аллегорий: огня, воды, земли, воздуха, четырёх времен года, четырёх сторон света, музы астрономии - Урании и покровительницы корабельщиков-египетской богини Изиды и др.
Декоративные рельефы органично соотносятся с крупными архитектурными объёмами, пристенные скульптурные группы подчёркивают в грандиозно развёрнутых фасадах живую человеческую меру. Скульптуры Адмиралтейства не просто указывают на функциональное назначение здания, они утверждают образ России как морской державы.
Из интерьеров Адмиралтейства сохранились вестибюль с парадной лестницей, зал собраний и библиотека. Суровая строгость монументальных архитектурных форм смягчена обилием света и исключительным изяществом отделки.
История эксплуатации
Строительство парусных кораблей на Адмиралтейской верфи продолжалось до 1844 года. В дальнейшем в здании остались только учреждения флота: Морское министерство, Главный морской штаб, Главное гидрографическое управление, Адмиралтейский собор. В 1709-1939 годах в нём размещался Военно-морской музей.
С июня 1917 года здесь находился Центрофлот - центральный демократический орган флота, поддерживающий Временное правительство. Во время Октябрьской революции он был распущен, и 26 октября по инициативе В. И. Ленина был создан Военно-морской революционный комитет (ВМРК), мобилизовавший силы флота на создание и упрочение Советского государства. ВМРК помещался в крыле Адмиралтейства, обращенном к Медному всаднику.
В 1932-1933 годах в здании размещалась Газодинамическая лаборатория - первое в СССР конструкторское бюро по разработке ракетных двигателей.
С 1925 года в здании находится Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского. До конца 2008 года там же находился и штаб Краснознаменной Ленинградской военно-морской базы.
Сохранность и реставрация
Во время блокады Ленинграда шпиль Адмиралтейства был зачехлён; укрытие было снято 30 апреля 1945 года. Реставрационные работы в здании проводились в 1928, 1977 и в 1997-1998 гг. В 1977 году, при золочении шпиля, в шар под корабликом был установлен специальный ларец, куда положили проект Конституции СССР.
Современность
В пост-советское время неоднократно возникали различные проекты по новому использованию помещений адмиралтейства. Так, в 2006 году выдвигалось предложение переместить сюда, на ограниченную площадь, Центральный военно-морской музей, в здании которого правительство Санкт-Петербурга планировало открыть нефтяную биржу. Осенью 2007 года появилось предложение разместить в адмиралтействе командование Военно-морского флота. Между тем жителями города было замечено, что башня Адмиралтейства дала трещину. Ситуация разбирается в КГИОП
В 2009 году Военно-морское училище и штаб Ленинградской военно-морской базы выехали из здания. 31 октября 2012 года состоялся официальный переезд Главного штаба ВМФ в здание Адмиралтейства, в тот же день на здании был поднят Андреевский флаг, официально символизирующий присутствие здесь высшего военно-морского командования.
25 декабря 2013 года в Адмиралтействе, в башне со шпилем на пересечении Адмиралтейской набережной и Дворцового проезда, был открыт храм святителя Спиридония Тримифутского(крестом храма будет являться Андреевский стяг, развивающийся над башенкой). На открытии храма присутствовало командование ВМС РФ во главе с Виктором Чирковым, по мнению которого, это событие было приурочено к спуску второго ракетоносца проекта Борей.
В конце января 2014 года министр обороны Сергей Шойгу одобрил концепцию приспособления комплекса зданий Адмиралтейства для нужд ВМФ: внутренние дворы здания в нарушение законодательства по охране памятников предлагается накрыть прозрачным куполом, а между историческими корпусами перекинуть стеклянные переходы.
Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837) - поэт, прозаик, драматург, публицист, критик, родоначальник новой русской литературы. Пушкин - автор многочисленных произведений в стихах и прозе, ставших классикой русской и мировой литературы. Является одним из самых известных русских писателей и поэтов в России и за рубежом. Многообразие разработанных жанров и стилей, лёгкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров, "просвещённый гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в русской словесности.
«Медный всадник» - одно из самых совершенных поэтических произведений А.С.Пушкина. Поэма написана в Болдине осенью 1833 г., впервые напечатана после смерти поэта в 1837 г. с цензурными изменениями, внесенными в текст В.А.Жуковским. «Медный всадник» представляет собою одно из самых глубоких, смелых и совершенных в художественном отношении произведений Пушкина.
Люблю тебя, Петра творенье,Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит
Санкт-Петербург основан 27 мая 1703 года. Начался город с крепости "Санкт-Петербург", называемой сейчас Петропавловской, по находящемуся при ней собору. С 1712 года Санкт-Петербург стал столицей Русского государства. С самого начала существования Санкт-Петербурга его возводили самые талантливые архитекторы и инженеры. Здесь строились церкви и храмы, а также огромное количество памятников, которые составили великолепные ансамбли. Широко известны Дворцовая площадь с Зимним дворцом и зданием Главного Штаба, Исаакиевский и Казанский соборы, Петропавловская крепость, Адмиралтейство, стрелка Васильевского острова. Символами Санкт-Петербурга стали сфинксы на Университетской набережной, памятник Петру I ("Медный всадник"), Смольный собор. В советское время таким же узнаваемым символом стал и крейсер "Аврора". Широко известны "белые" ночи, когда в мае и июне, при незаходящем ночью за горизонт солнце, можно смотреть за разводом мостов над Невой. В 1914 году Санкт-Петербург переименовали в Петроград. С 1918 года Санкт-Петербург лишился столичного статуса, с 1924 года город стал называться Ленинградом. Самый тяжёлый период за всё время существования города - блокада Ленинграда. С июня 1941 по 1944 год велась битва за город. Только благодаря огромным жертвам защитников города, их мужеству и отваге, Ленинград продолжил своё существование, не сдался фашистским войскам. Сегодня Санкт-Петербург стремится быть как можно более удобным не только для своих жителей, но и для туристов. Строятся новые дома, дороги, новые отели и гостиницы. Появляется всё больший интерес к истории Санкт-Петербурга, к его культуре, к знаменитым людям которые здесь жили и работали.
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла
Адмиралтейство в Санкт-Петербурге – один из известных и красивейших памятников Северной столицы. Строительство было начато в 1704 г. по чертежам Петра I на острове между Невой и Мойкой (остров был назван Адмиралтейским). Адмиралтейство задумывалось как главная судостроительная верфь России на Балтийском море и центр постройки кораблей. Помещения Адмиралтейства были корабельными мастерскими. Адмиралтейство выполняло и оборонительную функцию: это была крепость, огражденная земляным валом с 5-ью земляными бастионами и глубоким рвом. Первый корабль с Адмиралтейской верфи был спущен на воду 29 апреля 1706 года. В 1711 г. в центре главного фасада, была построена стройная центральная башня с позолоченным шпилем, иногда называемым «Адмиралтейская игла». Здание Адмиралтейства и территория вокруг него неоднократно перестраивались. Так в 1732-1738 гг. под руководством архитектора И.К.Коробова построено каменное здание Адмиралтейства. Кораблик-флюгер поднят на шпиль на 72-метровую высоту. Вначале 19 века перестройка здания велась под руководством знаменитого архитектора А.Д.Захарова. Комплекс был полностью перестроен. Здание стало трехэтажным, украшенное 56 статуями, 11 барельефами и 350 лепными украшениями. Здание Адмиралтейства занимали военно-морские и учебные учреждения, Морское министерство, Военно-морской штаб, училище корабельной архитектуры.
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Люблю воинственную живость
Потешных Марсовых полей
Марсово поле - площадь в центре Санкт-Петербурга. Входит в систему архитектурных ансамблей, связанных с Невой. С рекой его объединяет Суворовская площадь, которая примыкает к Марсову полю с северной стороны. В начале XVIII века к западу от Летнего Сада была незастроенная территория, которую называли «Потешное поле», «Променад», а позже «Царицын луг». Последнее название было обусловлено тем, что луг простирался перед Золотыми хоромами - дворцом Екатерины I, построенном в Третьем Летнем саду (ныне Михайловский сад). К началу XIX века постоянные парады и смотры войск превратили луг в военный плац, и мирное название сменилось на военное - Марсово поле. В 1798-1801 гг. там были установлены памятники полководцам П.А.Румянцеву и А.В.Суворову. В1818 г. Румянцевский обелиск перенесли на Васильевский остров. В 1917 г. Марсово поле было выбрано местом захоронения павших на полях сражений героев Революции. В 1919 году над их могилами установлен монументальный комплекс надгробий, выполненный по проекту архитектора Л.Руднева из красного гранита. По проекту И.Фомина в 1920 г. на Марсовом поле был устроен регулярный партерный сквер. В 1957 г. на Марсовом поле был зажжен Вечный огонь. В непосредственной близости находятся следующие достопримечательности: памятник Александру Суворову, Александру III, Мраморный дворец, 2-й Садовый мост, Здание казарм.
Оно забыто. Наш герой
Живет в Коломне; где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.
Коломна - старейший район Санкт-Петербурга в Адмиралтейском районе. Расположена на пересечении нескольких рек и каналов: Фонтанки, Мойки, Пряжки и Крюкова канала. Делится на Большую (в границах Покровского острова) и Малую. Коломна - один из уникальных районов исторического центра Санкт-Петербурга, сохранивший большую часть рядовой застройки XIX века. Освоение района началось после закладки в 1711 году Петром I летнего дворца для своей жены Екатерины - Екатерингофа - и прокладки к нему первой дороги. Массовое заселение Коломны началось после двух пожаров в Морской слободе 1736 и 1737 гг. Переселение людей из этих слобод породило одну из версий происхождения названия городской части. Переселенцев называли колонистами, место поселения называлось, соответственно, колонией. По другой версии, название Коломна, как полагают, произошло от русифицированного названия межевых столбов - колонна. Первоначальная застройка была деревянной, но уже в 1761 году Елизавета Петровна подписывает указ с предписанием строить между Мойкой и Фонтанкой лишь каменные строения и возвести пятиглавый собор с колокольней в честь св.Николая. Основное население составляли поначалу адмиралтейские служители и работники, к началу XIX века - мелкие чиновники, ремесленники, провинциальные дворяне. Близость Большого, а затем Мариинского театра и Консерватории способствовала заселению района музыкантами и актёрами, а построенная в конце XIX века синагога привлекла сюда большую часть еврейского населения Петербурга. Среди сохранившихся памятников архитектуры Коломны можно назвать Старо-Калинкин мост, дворец Великого князя Алексея Александровича, музей-квартира А.Блока и др.
Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые
Сенатская площадь - одна из центральных площадей Санкт-Петербурга. Расположена у западной оконечности Александровского сада. Сенатская площадь была названа так в 1763 г. после размещения на ней правительственного учреждения Сената. Для нужд государства был приспособлен бывший особняк вице-канцлера Бестужева-Рюмина. В настоящее время - резиденция Конституционного Суда Российской Федерации. Сенатская площадь является одной из самых старых площадей Санкт-Петербурга. Она начала формироваться уже в 1704 году, первоначально как гласис при Адмиралтействе. Южную часть будущей Сенатской площади ограничивал Адмиралтейский канал, по которому к верфи сплавляли брёвна. Когда Адмиралтейство потеряло своё значение как крепость, этот участок гласиса принял значение городской площади. В 1782 г. на площади был открыт памятник Петру I. После этого события площадь получила новое название - Петровская площадь, однако среди петербуржцев это название не прижилось. 14 декабря 1825 г. у подножия памятника Петру I выстроились восставшие полки, отказавшиеся дать присягу новому царю Николаю I. Восстание было подавлено. В 1874 г. Сенатская площадь стала частью устроенного у Адмиралтейства Александровского сада. В 1890 г. часть сада у памятника Петру Первому упразднили. Освободившееся пространство переустроили в площадь, замостили булыжником. В 1925 г. к 100-летию восстания декабристов площадь получила существовавшее до 2008 г. название - площадь Декабристов.
И, обращен к нему спиною,
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне
«Медный всадник» в Санкт-Петербурге - самый известный памятник Петру I. Он расположен в открытом сквере на Сенатской площади и является уникальным произведением русской и мировой культуры. Медный всадник окружен известными достопримечательностями: с запада расположены здания Сената и Синода, с востока - Адмиралтейство, с юга - Исаакиевский собор. Модель конной статуи Петра выполнена скульптором Этьеном Фальконе в 1768-1770 гг. Голову статуи лепила ученица скульптора, Мари Анн Колло. Змею, по замыслу Фальконе, вылепил Фёдор Гордеев. Отливка статуи была закончена в 1778 г. Подходящий камень для монумента был указан крестьянином С.Г.Вишняковым, поставщиком строительного камня. Гром-камень был найден в окрестностях деревни Конная Лахта. После того, как его извлекли из земли, котлован заполнила вода, и образовался водоем, сохранившийся до настоящего времени - Петровский пруд. В 1778 г. Фальконе был вынужден покинуть Россию. Работы по завершению памятника были поручены Ю.М.Фельтену. Памятник был торжественно открыт 7 августа (18 августа) 1782 г. Надпись на постаменте гласит: «ПЕТРУ перьвому ЕКАТЕРИНА вторая лѣта 1782.» подчеркивает замысел императрицы: установить линию преемственности, наследия между деяниями Петра и собственной деятельностью. Памятник Петру I уже в конце XVIII века стал объектом городских легенд и анекдотов, а в начале XIX века - одной из самых популярных тем в русской поэзии.
Конец маршрута
